Он тихо кивнул.

— Так ты поедешь?

— Если только мы провернем это до вторника.

В понедельник приехала Мёрфи — сообщить, что следствие установило: смерть Эммы наступила в результате несчастного случая. Поскольку отпечатков на орудии убийства не обнаружили, а единственный свидетель (он же владелец оружия) исчез, мне больше не грозила опасность быть арестованным по обвинению в убийстве. Вся эта история оставалась скользкой как рыба-тунец и вряд ли завоевала мне новых друзей в органах охраны правопорядка, но, по крайней мере, роли мальчика для порки я на этот раз избежал.

Мне трудно было сосредоточиться на Мёрфиных словах. Рейт едва не сломал ей нижнюю челюсть, и уж синяк ее расцвел всеми цветами радуги. Даже славные голубые таблетки не удержали меня от злобного рыка при виде Мёрфиных травм. Говорила Мёрфи преимущественно о делах, но вид ее так и провоцировал меня на комплименты касательно ее внешности. Я промолчал, а она в ответ не сломала мне нос. Все по справедливости.

Она отвезла меня к какому-то дорогостоящему светилу, которого порекомендовал их семейный лечащий врач. Тот осмотрел мою руку, пощелкал ее полароидом и долго, задумчиво качал головой.

— Поверить не могу, что она до сих пор не начала отмирать, — заявил он. — Мистер Дрезден, похоже, вам все-таки удастся сохранить свою руку. Небольшая часть кисти вообще не обгорела, чему я не нахожу никаких объяснений. Вы не против, если я задам вам один вопрос личного характера?

— Эта часть тела функционирует вполне удовлетворительно, док, — пробормотал я, слегка зардевшись. — Правда, не могу сказать, чтобы в последнее время ею пользовались слишком часто.

Он одарил меня легкой улыбкой.

— Боюсь, еще более личного характера. Насколько хороша ваша страховка?

— Гм, — отозвался я. — Не то, чтобы очень.

— Раз так, позвольте дать вам один неофициальный совет. Вам почти фантастически повезло с этой вашей травмой — в смысле, насколько маловероятно, что кисть вообще может сохраниться. Однако, учитывая характер ожогов и повреждения нервных окончаний, я бы на вашем месте всерьез задумался об ампутации и использовании протеза.

— Чего? — спросил я. — Зачем?

Доктор покачал головой.

— Мы, конечно, можем предотвратить инфекцию и ее распространение до тех пор, пока не восстановится хотя бы частично эпидермис — это основные проблемы на этой стадии. Но с моей профессиональной точки зрения вы получите больше пользы от искусственной руки, чем от своей собственной. Даже после операции и экстенсивной терапии, которые встанут вам в круглую сумму, пройдет не один год, пока рука начнет хоть как-то вас слушаться. В самом благоприятном случае она все равно не восстановится полностью.

Долгую минуту я молча смотрел на него.

— Мистер Дрезден? — не выдержал он.

— Моя рука, — заявил я с упрямством трехлетнего ребенка и попытался улыбнуться. — Послушайте. Может, моя рука и изуродована к чертовой матери. Но она моя, ясно? Так что никаких ваших хирургических пил.

Доктор покачал головой.

— Я понимаю, сынок, — сказал он. — Что ж, удачи, — он выписал мне рецепт мази-антибиотика, направление к еще более дорогостоящему светилу (так, на всякий случай), и выдал еще каких-то болеутоляющих таблеток. На обратном пути я попросил Мёрфи притормозить у аптеки, где купил лекарств по рецептам, охапку стерильных бинтов и пару кожаных перчаток.

— Ну, — поинтересовалась Мёрфи. — Ты собираешься рассказать мне, что тебе врач говорил?

Я выкинул правую перчатку в окно, и Мёрфи удивленно изогнула бровь.

— Вот покончу с этой игрой в мумию, — сказал я, помахав свежезабинтованной рукой, — и встану перед проблемой выбора внешности. Майкл Джексон или Джонни Тремейн?

Она постаралась не подавать вида, но я все же заметил, как она поежилась. Что ж, могу ее понять. Когда бы не Томасовы голубые пилюли, я мог бы здорово сокрушаться насчет всей этой истории с рукой.

Во второй половине дня я забрал Голубого Жучка у своего механика, Майка — в деле авторемонта он является эквивалентом Иисуса Христа. Ну, или д-ра Франкенштейна, не знаю точно. Я погнал Жучка в отель неподалеку от аэропорта на встречу с Артуро Геносой и свежеиспеченной миссис Геноса.

— Ну и как замужняя жизнь, Джоан? — поинтересовался я.

Джоан, простая, заурядная и светящаяся от счастья, с улыбкой прижалась к Артуро.

Артуро тоже улыбался.

— Ни разу еще не был женат на женщине, столь… творчески изобретательной.

Джоан залилась краской.

Мы очень мило перекусили вместе, и Артуро вручил мне мой гонорар — наличными.

— Надеюсь, это вам не помешает, мистер Дрезден, — сказал он. — Фильм мы не закончили, и деньги ушли, когда мне пришлось объявить о банкротстве, но вы свою плату получить просто должны.

Я мотнул головой и подвинул конверт обратно ему.

— Я не спас ваш фильм. Я не спас Эмму.

— Тьфу на фильм. Вы рисковали жизнью, чтобы спасти Жизель. И Джейка. Эмма… — он замялся. — Я понимаю, что вы не вправе рассказывать всего, но мне все-таки нужно знать, что с ней случилось.

Лицо Джоан застыло, и она бросила на меня полный мольбы взгляд.

Ей не нужно было объяснять. Она знала или подозревала истину: что за убийствами стояла Трисия Скрамп. Каким бы неудачным ни вышел предыдущий брак Артуро, такая новость о женщине, которую он некогда любил, разбила бы ему сердце.

— Не знаю точно, — солгал я. — Я застал Эмму и Трикси в таком вот виде. Мне показалось, я увидел кого-то, и я побежал в надежде поймать его. Или он бежал быстрее меня, или мне просто показалось. Боюсь, что теперь мы уже и не узнаем.

Артуро кивнул.

— Вам не в чем себя винить. И вы не должны отказываться от честно заработанного, мистер Дрезден. Я перед вами в долгу.

Мне очень хотелось вернуть ему деньги, но, черт, близился уже вечер понедельника. А за ним — вторник и Кинкейд. Я взял конверт.

Минутой спустя появился Джейк Гуфи в светлом бумажном костюме. Вид он имел небритый, и в щетине его мелькало довольно много седых искр. Кроме того, он явно не выспался, хотя мужественно старался улыбаться.

— Артуро, Джоан — мои поздравления.

— Спасибо, — улыбнулась Джоан.

Джейк присоединился к нашей трапезе. Потом мы проводили Джоан с Артуро в аэропорт. Джейк долго смотрел им вслед. Если он и испытывал угрызения совести насчет введения Артуро в заблуждение насчет Трикси, виду он не подал.

— Я уверен, — сказал, наконец, Джейк, устало повернувшись ко мне, — что убийца — не вы. Полиция сказала, что выстрелы вообще вышли по случайности. Они подняли информацию на Трикси и обнаружили все ее курсы лечения от наркозависимости. Они сказали, она могла наделать глупостей, обдолбавшись.

— А вы сами тоже так считаете? — спросил я.

— Ни в коем случае, дружище. Она вообще кроме глупостей ничего не делала. А уж то, что она при этом еще и обдолбанная оказалась — так, случайное совпадение.

Я мотнул головой.

— Мне жаль, что я так и не смог защитить Эмму.

Он кивнул.

— Мне тоже, дружище. Она шла принять лекарство. От аллергии. Она не хотела запивать его сырой водой, поэтому пошла в гостиную за бутылкой минералки. Вот и оказалась в неудачном месте и в неудачное время. Черт-те что.

— Детей ее жалко, — сказал я. — Я жил в приюте. Отстой.

— Не знаю, каково им придется без мамы, — кивнул Джейк. — И у меня опыта небогато. Но вряд ли из меня выйдет такой уж плохой отец, чтобы звать их сиротами.

На мгновение я зажмурился.

— Ну да, вы же говорили, что хотели остепениться.

— Угу. Но Эмма решила, что ей лучше без меня.

— Будете продолжать играть? — спросил я.

— Ох, черт, нет, — замотал он головой. — «Сильверлайт» все равно занесла меня в черный список, как и других. И потом, не могу же я заниматься этим и ходить одновременно на курсы и все такое. Займусь другим делом.

— Да? — удивился я. — Каким?

— Откроем с Бобби проектное бюро. Фен-шуй.

Из аэропорта я уезжал в менее подавленном настроении.