— Нет, Гарри, мягко произнесла она. — Я не позволю этим людям определять мою жизнь. Я не позволю им определять, жить мне или нет, а если жить, то как.

Я вздохнул.

— Но ты могла бы делать столько добра.

— Мне казалось, именно этим я и занималась сейчас, — возразила она. — Помогая людям. Творя добро.

Что ж, не лишено логики.

— Ну, Стражи и впрямь описаются от злости, если ты сейчас явишься к ним с признанием, что скрывала от них свои способности.

— Да, — согласилась она. — Пожалуй, так.

— Черт, — сказал я. — Твоя помощь была бы нам очень кстати.

— Не сомневаюсь, — кивнула она. — Взгляд ее отвердел, и в голосе вдруг зазвучал лед. — Но я никому не позволю командовать над собой. Ни-ко-му. Ни-ко-гда.

Я зажмурился на мгновение, потом повернулся к ней.

Она чуть вздернула подбородок, и в зеленых глазах ее поблескивали слезы.

— Нет, Гарри.

Я накрыл ее руку своей, и пальцы наши сами собой сплелись — по старой привычке, наверное.

— Извини, Элейн. Я не хотел давить на тебя. Я просто не знал…

Она поморгала и отвернулась от меня.

— Да нет. Это ты меня прости. Я вываливаю на тебя все свои переживания, а это вовсе не обязательно, — она смотрела в окошко на город. — После того, как ты убил ДюМорна, мне целый год снились кошмары. Одни и те же, каждую ночь. И я боялась, что это не сон. Что он жив. И что он приходит за мной.

— Он мертв, — успокоил я ее.

— Я знаю. Я ведь как ты своими глазами видела, как он погиб. Но я так боялась… — она тряхнула головой. — Потому я и сбежала к Летним. Просто сбежала. Потому что сил моих не было это терпеть.

— Потому ты и занялась этим, вернувшись в мир? — спросил я. — Борешься со своим прошлым?

— Пришлось, — ответила она, и голос ее окреп немного. — Надоело бояться всего на свете, год за годом. Я боялась толпы, боялась замкнутых пространств, открытых пространств, высоты… Ночные кошмары. Паранойя. Господи, порой мне кажется, на свете не осталось фобий, какими бы я не страдала.

То, что она описывала, не редкость: примерно это испытывают те, чей разум силой подчинялся воле чужого разума. С помощью магии не так сложно залезть в чью-нибудь чужую голову — беда в том, что если вы попытаетесь перестроить ее по своему вкусу, это не может не нанести ущерба психике ее обладателя. В лучшем случае это приведет к мнительности и фобиям; в худшем — к полнейшему расстройству или помешательству.

Ну, и даже без магических аспектов, нельзя забывать об эмоциональном потрясении. В один-единственный вечер Элейн лишилась практически всего: друга, приемного отца, крова.

Кстати, о доме: утрата его для сироты — совсем не то же, что для большинства других. Кто-кто, а я это знаю. Подобно мне, детство Элейн прошло в переездах из одного детского дома в другой. Подобно мне, настоящий дом, человек, ставший для нее отцом, означали сбывшуюся самую сокровенную мечту. Утрата этого причинила чудовищную боль и мне, а ведь в мою голову Джастину запустить свои когти не удалось. Элейн эти события не могли не причинить на порядок больше боли и психологических травм.

— Я позволила страху править собой, и он пустил корни и пошел в рост. Я не могла оставаться в стороне, Гарри. Я же знаю, как изменить положение дел — значит, я должна воспользоваться этим своим умением. А если бы я не сделала этого, я навсегда осталась бы орудием ДюМорна. Мелким, перепуганным орудием, — она передернула плечами. — Я больше никому не позволю решать за меня, как мне жить. Не могу, и все тут. И в стороне стоять, ничего не делая, тоже не могу. И ни капельки об этом не жалею. И будь я проклята, если буду извиняться за это перед кем-либо — ни перед тобой, ни перед любым другим.

Я только хмыкнул.

— Чего? — спросила она.

— Мне кажется, я понял тебя.

— И что, готов и дальше работать со мной?

Я сжал ее пальцы чуть сильнее.

— Конечно.

Напряжение, сковывавшее ее плечи, спало немного, и она сжала мои пальцы в ответ.

— Теперь моя очередь, — сказала она.

— Твоя? Очередь?

Она кивнула.

— Ты узнал убийцу на фото.

— Чего? — возмутился я. — Ничего подобного.

Она закатила глаза.

— Ну же, Гарри. Это же я.

Я вздохнул.

— Ну, да.

— Кто это? — спросила она.

— Томас Рейт. Из Белой Коллегии.

— Откуда ты его знаешь?

— Он… — очень немногим известно, что Томас мой брат. Для нас обоих гораздо безопаснее, чтобы так оставалось и дальше. — Он мой друг. Я ему доверяю.

— Доверяешь, — тихо заметила Элейн. — Я правильно расслышала, ты произнес это в настоящем времени?

— Томас никому не причиняет вреда, — сказал я.

— Он вампир, Гарри. Он причиняет вред каждый раз, как кормится на ком-то.

Черт, в последнее время он кормился весьма неплохо…

— Я знаю Томаса, — настаивал я. — Он не убийца.

Элейн нахмурилась.

— Обманутое доверие причиняет боль, Гарри. Поверь мне, уж я-то знаю.

— У нас нет ни одного доказательства того, что за убийствами стоит Томас, — заявил я. — Их может совершать кто-то другой, и этот кто-то может маскироваться под Томаса. Ты ведь знаешь, на свете полным-полно тварей, меняющих облик и, следовательно, способных на такое.

— Такое вероятно, но не более того, — возразила Элейн, кивнув в сторону лежавших на торпедо фотографий. — Как правило, самое простое объяснение является и единственно верным.

— Рано или поздно, — вздохнул я, — мне попадется дело, в котором все будет просто и ясно. Вот только не думаю, что нынешнее дело из таких.

Элейн медленно перевела дух, внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Ты переживаешь за него.

Что смысла отрицать очевидное?

— Угу.

— Он тебе тоже доверяет?

— Угу.

— Тогда почему он сам тебе ничего не объяснил? Почему не связался с тобой?

— Не знаю. Знаю только, что убийца — не он.

Она медленно кивнула.

— Но вот он, рядом с Оливией.

— Угу.

— Тогда, мне кажется, ты согласишься со мной в том, что нам необходимо найти его.

— Угу.

— Ты можешь это сделать?

— Могу.

— Раз так, поехали, — сказала она, щелкнув замком ремня безопасности. — Отыщем его и поговорим. Постараюсь держаться непредвзято, — она посмотрела на меня. — Но если окажется, что это он, Гарри, его надо остановить, и я надеюсь, ты поможешь мне в этом.

— Если окажется, что это он, — буркнул я, — он сам захочет от меня этого.

Глава ДВАДЦАТАЯ

Я уже не первый год работаю детективом в Чикаго, так что могу утверждать: чаще других дел вам приходится искать потерянные вещи. Первое свое поисковое заклятие я сложил для того, чтобы искать ключи от дома, которые имел обыкновение терять, когда мне было четырнадцать. С тех пор я использовал его не одну тысячу раз. Иногда с его помощью находились такие вещи, которых я с радостью не находил бы никогда. Еще чаще я попадал с его помощью в неприятности.

На этот раз я почти не сомневался в том, что найду и то, и другое.

Я мог бы использовать для поиска Томаса свою кровь, а мог свой серебряный амулет-пентаграмму. Тот, что дала мне в свое время мать — и похожий был от нее у Томаса. Я знал, что он, как и я, почти никогда не снимает его, так что если только кто-то не отобрал его, он висит у него на шее.

Поэтому я в очередной раз сложил заклятие, повесил амулет болтаться под зеркалом заднего вида и вырулил на улицу. Амулет чуть отклонился на цепочке от вертикали, словно легкое магнитное поле притягивало его к другому, Томасову амулету. Я вел машину, следя за амулетом — не самое легкое занятие, поскольку заклятие не принимало в расчет ни направления чикагских улиц, ни пробок, но я проделывал это далеко не в первый раз, так что Голубой Жучок медленно, но верно продвигался в нужном направлении.

Всю дорогу Элейн молчала, искоса наблюдая за моими действиями. Я понимал, что она пытается вычислить, почему я использую для поиска нашего предполагаемого похитителя/убийцы именно этот амулет. Впрочем, вопросов она не задавала — просто сидела молча, доверив поиск мне.