— Последствия для твоего мира смертных, если в нём не станет Мэб, будут плачевными. Последствия для тебя, если ты попытаешься, ещё хуже. Испытай меня, чародей. Я готова.

На секунду я задумался об этом. Она накопила достаточно рычагов давления, чтобы принудить меня ко всему, что пожелает, и к тому, что будет мне точно не по нраву. В любом случае я никогда не собирался прислуживать Мэб вечно. Босс перестанет быть боссом, если я запру её в кристалле в сотнях футов под водами озера Мичиган. По всему видно, на небольшой отпуск в личном холодильнике она точно заработала. Мэб была по-настоящему «плохим парнем».

За исключением того, что… она была нашим крутым плохим парнем. Какой бы ужасной и безжалостной она ни являлась, она оставалась стражем, защищающим мир от вещей, которые были ещё хуже. Её внезапное исчезновение из расстановки сил могло быть хуже, чем просто катастрофическим.

И признайся хотя бы себе, Дрезден. Ты струсил. Что, если ты попытаешься отправить её вниз — и промахнёшься? Помнишь, что случилось с последним парнем, который предал Мэб? Ты никогда не одерживал над нею верх. Ты даже близко к этому не подходил.

Я не позволил себе вздрогнуть. Она бы восприняла это как слабость, а показывать слабость кому-то из фейри — это не лучшая идея. Я просто выдохнул и отвернулся от этих холодных, бездонных глаз.

Мэб отметила свою победу лишь лёгким наклоном головы. Затем она отвернулась и пошла обратно на пристань.

— Возьми всё, что может понадобиться. Мы отбываем немедля.

Глава 3

Яхта Мэб доставила нас в залив Белмонт, где последний февральский лёд, по всей видимости, раскололся сегодняшним не по сезону тёплым утром. Моё ухо пульсировало вспышками холода, зато голова не беспокоила, и когда мы пришвартовались, я прыгнул на пирс, перемахнув через планшир, с большим вещевым мешком в одной руке и новым чародейским посохом в другой.

Мэб с достоинством спустилась по трапу и неодобрительно посмотрела на меня.

— Паркур, — объяснил я.

— Деловая встреча, — напомнила она, плавно проскальзывая мимо меня.

Нас ждал лимузин, в комплекте с ещё двумя сидхе в костюмах телохранителей. Мы помчались через город по Лейк-Шор-драйв, пока не оказались в районе Чикаго-Луп, затем лимузин повернул и остановился перед Карбид-энд-Карбон-билдинг, грандиозным, тёмно-зелёным небоскрёбом, который, при всём его вызывающем декоре, напоминал мне Монолит из «Космической одиссеи 2001 года». Я всегда считал, что он выглядит слишком вычурным и неприветливым, но потом он превратился в отель «Хард Рок».

Ещё двое телохранителей-сидхе дожидались, когда мы выйдем из машины, высокие и нечеловечески красивые. Затем все сидхе мгновенно сменили внешность фотомоделей на облик настоящих головорезов, с худыми, вытянутыми лицами, стрижками «ёжик» и миниатюрными наушниками в ухе — чары, легендарная способность фейри создавать иллюзии. Мэб не напрягалась с изменением внешности, ограничившись тем, что надела модные солнцезащитные очки. Четверо телохранителей оперативно выстроились в каре вокруг нас, и мы все двинулись к ожидающему лифту. Цифры на панели стремительно сменялись вплоть до номера верхнего этажа — а потом лифт поднялся ещё на один этаж выше.

За открывшейся дверью обнаружился экстравагантный пентхаус. Моцарт доносился из динамиков такого качества, что на мгновение я предположил, что играют настоящие музыканты. Четырнадцатифутовые, от пола до потолка, окна открывали потрясающий вид на озеро и береговую линию к югу от отеля. Полы были сделаны из полированной древесины. Тропические деревья росли в горшках по всей комнате, вместе с яркими цветущими растениями, которые все вместе действовали на обоняние так, словно решили устроить цветочный эквивалент нападения при отягчающих обстоятельствах. Мебельные гарнитуры были расставлены тут и там — на полу и на помостах, расположенных на различных уровнях. Имелись также бар и небольшая сцена со звуковой системой, а в дальнем конце шикарного чердака была лестница, ведущая на высокую платформу, которая, судя по стоявшей там кровати, должно быть, служила спальней.

У лифта ждали ещё пять головорезов в чёрных костюмах с дробовиками в тон. Когда двери открылись, громилы взялись за пушки, хотя прямо в нас целиться не стали.

— Мадам, — сказал один из них, гораздо моложе остальных, — пожалуйста, назовите себя.

Мэб бесстрастно смотрела на них сквозь солнцезащитные очки. Затем, пренебрежительно повела бровью. Движение было настолько слабым, что вряд ли кто-нибудь из них его заметил.

Я хмыкнул, поднял руку и пробормотал:

— Infriga.

Я не вложил в заклинание много энергии, но её было достаточно, чтобы втолковать, что к чему: внезапно толстый слой инея с треском заискрился на нижней части тел головорезов, покрывая сапоги, дробовики и руки, которые их держали. Мужчины дернулись от неожиданности и тихо зашипели от дискомфорта, но хватку на оружии не ослабили.

— Леди не общаются с лакеями, — сказал я им, — и вам чертовски хорошо известно, кто она такая. Тому из вас, болваны, у кого имеется мозг, вероятно, надо бы пойти и сказать своему боссу, что она здесь, прежде чем она почувствует себя оскорблённой.

Молодой головорез, заговоривший с нами, кинулся прочь, вглубь пентхауса, обходя стену из деревьев и цветов. В то время как остальные остались внешне бесстрастными, но чувствовали себя явно неуютно.

Мэб посмотрела на меня и спросила интимным шёпотом:

— Что это было?

Я ответил в том же духе:

— Не имею привычки убивать смертного, чтобы просто сделать замечание.

— Но ты был готов убить одного из моих сидхе по этой причине.

— Я играю на твоей стороне, но ты не с моего района, — ответил я ей.

Она посмотрела на меня поверх оправы своих очков, а затем произнесла:

— Брезгливые не становятся Зимними рыцарями.

— Дело не в брезгливости, Мэб, — сказал я.

— Нет, — согласилась она. — Дело в слабости.

— Согласен, — произнёс я, снова повернувшись лицом к залу. — Я всего лишь человек.

Взгляд Мэб задержался на мне, тяжёлый и холодный как снежный покров:

— Пока.

Я не вздрогнул. Просто иногда у меня бывают мышечные спазмы. Вот и всё.

Головорез, способный к человеческой речи, вернулся и, старательно избегая с кем-либо встречаться взглядом, поклонился в пояс примерно в направлении Мэб:

— Ваше Величество, пожалуйста, проходите. Ваши четверо охранников могут подождать здесь, с нашими четырьмя, а я провожу вас к нему.

Мэб не удостоила говорившего даже кивком. Она просто элегантно вышла из лифта, размеренно цокая каблуками по твёрдому полу, а мы с головорезом поспешили за ней, пытаясь не отставать.

Мы обогнули стену кустарника, за которую до этого убегал головорез, и обнаружили за ней искусно сделанный помост, на который вели три широкие ступени. Окружающая его густая стена растительности создавала атмосферу уютной беседки. Дорогая мебель для гостиной была расставлена на помосте идеально для ведения беседы. Там-то и ждал нас тот, с кем у Мэб была назначена встреча.

— Сэр, — произнёс головорез. — Её Величество королева Мэб и Зимний рыцарь.

— Который не нуждается в представлении, — сказал мужчина с глубоким и звучным голосом, который я узнал. Раньше этот голос был плавным и текучим, теперь же в нём появился намёк на шероховатость, грубость, которой раньше не было, как шёлк, скользящий по старому гравию.

Человек среднего роста и телосложения поднялся со стула. Он был одет в чёрный шёлковый костюм, чёрную рубашку и поношенный серый галстук. У него были тёмные волосы с серебряными росчерками, чёрные глаза, и двигался он с гибкой грацией змеи. Когда он посмотрел на меня, улыбка была на его устах, но не в глазах:

— Сколько лет, сколько зим, Гарри Дрезден.

— Никодимус Архлеоне. Мой удар улучшил тфой голош, — произнёс я, подражая акценту Шона Коннери.

Что-то уродливое мелькнуло в глубине его глаз, а голос стал чуть грубее, хотя улыбка не изменилась: